Зав. отделением, высоко подняв брови, какое-то время беззвучно ими шевелит, то поднимая, то опуская:

— Да, это и нужно было сделать. Так, выходим отсюда, и дай свой телефон — нам нужно поговорить.

Выходя первым, слышу, как он что-то бормочет, думая, что его не слышно.

4

Плавать мне понравилось. Непередаваемые ощущения. Был не прав, когда думал, что тело рахитичное: нормальное тело, если оценивать с позиции плавания в воде.

Более того, у меня-нездешнего вообще б ничего не получилось без навыков этого тела — очень сложная координация. Без точки опоры (в отличие от бокса).

Пытался применить тот же метод, что в зале бокса. Чуть не пошёл ко дну. Прекратил экспериментировать, когда тренер с бортика стал кричать грубости, хе-хе. Тогда вместо своих продвинутых методик тупо включил мышечную память тела — и всё стало на свои места. Правда, пришлось добавить гемоглобина в кровь — чтоб исчезло ощущение кислородного голодания. Не знаю, как я раньше плавал, до слияния: дистанция 1 500 м, разбитая на 15 сотен, в режиме 100 м = 1 мин 20 сек, смывает кислород из тканей, как ливень — муравьёв с асфальта.

А таких дистанций и режимов — несколько за тренировку.

Причём, уровень физподготовки в воде не помог — очень специфический режим и дыхания, и усвоения кислорода. «Техника» рулит.

Деда из реанимации перевели в нормальную палату буквально через сутки, и его стало можно проведывать. Я ходил к нему каждый день после обеда (разрешённые часы с 14.00 до 18.00). С главврачом не пересекался, хотя и оставил ему свой мобил, как он просил. Выписали деда через неделю, я приехал забрал его на такси, и уже в машине мне позвонил тот зав. отделением:

— Добрый день, это Сергей Владимирович.

— Да, я узнал (не стал говорить, что голоса индивидуальны, и его частоты я ни с кем не перепутаю). Слушаю Вас.

— Ты бы не мог, после того, как отвезёшь дедушку, выйти на улицу на полчаса? Я знаю ваш адрес из карточки твоего дедушки. Мне очень нужно с тобой поговорить по профессиональным причинам. По ряду причин, я не счёл возможным общаться в больнице.

— Да, конечно. Буду готов примерно через 30 минут.

— Я в парке по Гоголя, у вашего дома, на единственной короткой аллее с лавочками.

День солнечный, потому через полчаса я присоединяюсь к нему на лавочке. Он ест мороженое и запивает каким-то лимонадом. Увидев меня, встаёт, выбрасывает обёртку и бутылку в урну и протягивает руку, второй рукой указывая на лавочку.

— Тебя же зовут Саша?

— Да.

— Я спросил твоё имя у медсестёр, они всегда знают всех родственников. Телефон твой ты мне давал, но я тебя записал как «ВНУК РЕАНИМАЦИЯ»… — никак не может перейти к делу, чувствуя неловкость, — Саша, не буду ходить кругами. То, что ты сделал со своим дедом, ты можешь повторить с любым человеком?

— Давайте вначале согласуем, как мы оба видим, что я сделал. Очень может быть, что мы с Вами будем понимать совсем разный комплекс действий.

— Логично… Давай с самого начала. Диагностика — можешь так же на других людях?

— Я могу видеть сигналы узких участков нервной системы (чем больше охват — тем ниже точность, физика). Если у меня получается их интерпретировать, то — да. Могу. Сигналы нервной системы есть у всех.

— А методики терапии? Что ты можешь? — видно, что его просто захлёстывает интерес, но он не учитывает разницу в уровнях образования, — с точки зрения патологий и результата?

— Я не оперирую понятиями «методика терапии» и «патология», — развожу руками, — в моём понимании, всё выглядит так: в организме есть системы, например, нервная или мочеполовая. В системах есть программы — например, расщепление жиров при пищеварении или — рост волос и ногтей. Эти программы записаны в виде колебаний, как на компьютере. Эти программы бывают либо повреждены — например артроз, псориаз; либо бывают устаревшими, либо не соответствующими текущим требованиям организма.

Мимо проходят люди, и я на минуту замолкаю.

— Я могу стирать, дописывать и корректировать эти программы либо их участки. Но об аппаратной части тоже не забываем: я не могу улучшить ногти вам на руках, если руки вам год назад отрубили. Плюс, у этих программ есть уровень приоритетности: клеточный, межклеточный, системный, межсистемный, единый — но я пока не разобрался с уровнями. Нет опыта и статистики. Бывает, что по отдельности программы в порядке, но сбой в организме идёт из-за конфликта приоритетности.

Отпиваю воды из своей бутылки.

— Далее. Колебания имеют фазу, частоту и амплитуду. Колебания одного органа обязательно согласованы с соседними — как в музыке аккорды. Если организм здоров — «мелодия» (как сумма колебаний) гармонична, не знаю, как объяснить. Больные «системы» рассогласованы в первую очередь по частотам, далее — по фазам. Все системы организма управляются изнутри самим организмом. Кажется, вы это называете «процессы центрального генеза». Вследствие нарушений как метаболизма, так и механической функции органов (например, переломы костей), их частоты выходят из резонанса — рассогласовываются. Вот я чётко вижу, что в некоторых случаях процессами организма можно управлять не только изнутри — но и снаружи. Примеры — мой дед или пастеризация молока. Молоко можно не только нагреть. Ещё можно выделить в нём все действующие генераторы излучений — живые микроорганизмы — подать на них колебания на частоте, «рвущей» их внутренний резонанс — и они просто погибнут. Вот в случае с дедом, мы аналогичным образом справились с микрофлорой.

— Было бы интересно попробовать в инфекционном…

Я серьёзно думал об этом после посещения поликлиники за справкой для бокса, потому знаю, что ответить:

— Сергей Владимирович, Вы в армии служили?

— Офицер запаса, как всякий врач, — удивляется он.

— Вы сможете застрелить человека, как офицер? Не морально, а технически?

— Это зависит. Какая дистанция, какая видимость, какое оружие, как он защищён, двигается или нет и масса переменных.

— Вот именно. Тут — то же самое. Я понятия не имею, какие бывают вирусы и бактерии. Не знаю о совместимости своих частот с другими людьми, только с кровными родственниками. Я — 16-летний пацан. Я не изучал микробиологию. Потому не знаю, какие виды микроорганизмов гибнут при смене частоты колебания их значимых систем, а какие — нет. Мне кажется, это тема исследований не одного института. А не вопрос пацану на лавочке, пусть и необычному.

— Логично, — рассеянно говорит он.

— То же самое относится и к Вашим методикам терапии. Вернуть Систему или часть организма обратно в ресурсное состояние — это не процесс, а проект. Для меня, по крайней мере. И ответить, что я могу, до анализа конкретного случая, невозможно. Этот вопрос не имеет ответа в таком формате. Нужны все слагаемые данного уравнения. Вы же не можете поставить диагноз больному, если его нет в больнице?

— Логично, — и он снова погружается в какие-то мысли.

Я наводил о нём справки перед тем, как пойти в больницу первый раз. 45-лет, при этом не до конца зачерствел и не пропитался цинизмом на своей работе. В городе — я прошерстил форумы в интернете — он пользуется репутацией неравнодушного неплохого специалиста. Не боящегося ни ответственности, ни работы. По крайней мере, благодарности ему на форумах встречаются регулярно. И на форуме неотложки, и на форумах пациентов, и на форумах поиска врачей.

Разведён, живёт один, практически не употребляет алкоголь, пашет, как все в неотложке. То есть каторжно. При этом, местами излучает какую-то непосредственность, которую не ожидаешь от мужика среднего возраста. Похоже, он действительно искренне живёт работой. Такое бывает. Я в свои 16 искренне хочу верить, что не все главврачи — функционеры и барыги.

Потому частично нарушаю собственные намерения и «делаю шаг навстречу»:

— Вы прикидывали, как можно использовать меня для улучшения качества Вашей работы? И для решения задач типа моего деда, когда Ваших традиционных медицинских ресурсов не достаточно?